Ахматова Анна - Дом Шухардиной
А Н Н А
А Х М А Т О В А
ДОМ ШУХАРДИНОЙ
Дому было 100 лет. Он принадлежал похожей на рысь купеческой вдове Евдокии
Ивановне Шухардиной, странными нарядами которой я любовалась в детстве. Стоял
этот дом на углу Широкой улицы и Безымянного переулка (2-ой от вокзала).
Говорили, что когда-то, до железной дороги, в этом доме было нечто вроде
трактира или заезжего двора при въезде в город. Я обрывала в моей желтой
комнате обои (слой за слоем), и самый последний был диковинный - ярко-красный.
Вот эти обои были в том трактире сто лет назад,- думала я. В подвале жил
сапожник Б. Неволин - теперь бы это был кадр исторического фильма.
Этот дом памятнее мне всех домов на свете. В нем прошло мое детство
(нижний этаж) и ранняя юность (верхний). Примерно половина моих снов
происходит там. Мы уехали из него весной 1905 года. Тогда же он был перестроен
и потерял свой старинный вид. Теперь его давно уже нет и на этом месте
разведен привокзальный парк или что-то в этом роде. (Я последний раз была в
Царском Селе в июне 1944 года.) Нет и дачи Тура ("Отрада" или "Новый
Херсонес") - три версты от Севастополя, где с семи до тринадцати лет я жила
каждое лето и заслужила прозвище "дикой девочки", нет и Слепнева 1911-1917
годов, от которого осталось только это слово под моими стихами в "Белой стае"
и "Подорожнике", но, вероятно, это в порядке вещей...
1957
***
...А иногда по этой самой Широкой от вокзала или к вокзалу проходила
похоронная процессия невероятной пышности: хор (мальчики) пел ангельскими
голосами, гроба не было видно из-под живой зелени и умирающих на морозе
цветов. Несли зажженные фонари, священники кадили, маскированные лошади
ступали медленно и торжественно. За гробом шли гвардейские офицеры, всегда
чем-то напоминающие брата Вронского, то есть "с пьяными открытыми лицами", и
господа в цилиндрах. В каретах, следующих за катафалком, сидели важные старухи
с приживалками, как бы ожидающие своей очереди, и все было похоже на описание
похорон графини в "Пиковой даме".
И мне (потом, когда я вспоминала эти зрелища) всегда казалось, что они
были частью каких-то огромных похорон всего девятнадцатого века. Так хоронили
в 90-х годах последних младших современников Пушкина. Это зрелище при
ослепительном снеге и ярком царскосельском солнце - было великолепно, оно же
при тогдашнем желтом свете и густой тьме, которая сочилась отовсюду, бывало
страшным и даже как бы инфернальным.