Ахметов Спартак - Огненный Клубок
Спартак Фатыхович Ахметов
Огненный клубок
1
Линию жизни Софьи Петровны Иверневой определила встреча с шаровой
молнией.
Детство и юность Сони прошли на окраине Москвы, в Лихоборах. Семья
занимала угловую комнату в коммунальной квартире на седьмом этаже. Из одного
окна виднелась цепочка прудов, за ней - старая церквушка, еще дальше - поля
и здание речного вокзала; из другого окна в ясные дни можно было различить
блестящий шпиль недавно построенного университета. Прямо перед домом
раскинулся запущенный парк, изрезанный глубокими оврагами. В крутых склонах
кое-где зияли гроты и устья пещер. В парке росли дубы, липы, березы -
громадные, древние, чуть ли не по сто-двести лет. Среди них стояли такие же
древние зубчатые башни и ветхие стены, сложенные из красного кирпича.
В этих пещерах, башнях, в темных зарослях бывшего лихого бора целыми
днями играла Соня. Родителей видела мало: отец работал на железной дороге,
мать - на молокозаводе.
Среди ребятни гуляли легенды о разбойниках, кладах, скелетах. Соня
верила в них свято. Верила, что от одной из башен тянется потайной ход аж до
Кремля. Верила, что в самой темной пещере под грудой костей зарыт горшок с
золотом. Верила, что в кустах у Лихачевского шоссе бродит тень купца
Трынкина, убитого разбойниками неподалеку от собственной дачи...
В то лето Соня чувствовала себя счастливой: отлично закончила второй
курс геологоразведочного института, провела сезон на Кавказе. Загорела,
заработала бело-голубой значок альпиниста, который чудесно смотрелся на
лацкане новенького английского костюма. До начала занятий было еще далеко, и
она целыми днями читала, слушала музыку или бродила с Мишкой Иверневым по
Москве.
Однажды они собрались в Парк культуры на концерт венгерского "Голубого
джаза". Начавшийся после обеда дождь едва не нарушил планы. Соня мыла полы и
с неудовольствием смотрела на окна, затушеванные косыми струями ливня.
Однако все обошлось. Ветер унес тучу вместе с громами и молниями в сторону
Химкинского водохранилища. Комната наполнилась свежий послегрозовым
воздухом.
Весело мурлыкая песенку про Мишку и его улыбку, Соня скоренько попила
чаю и переоделась в английский костюмчик. Длинную косу свернула спиралью и
уложила на затылке. Глянула в зеркало. Светло-коричневый костюм гармонировал
с шикарным высокогорным загаром, на значке белел двуглавый Эльбрус, светлые
с желтизной волосы лежали идеально. Ничего, что лицо несколько треугольное,
носик слишком длинен, а губы чересчур тонки. Зато глаза карие,
выразительные. Мишка Ивернев называет ее Буратинкой. Ну и пусть. Попробовал
бы он без Буратинки спихнуть сессию...
- Мишка, Мишка, где твоя улыбка, - пела Соня, сбегая с седьмого этажа,
- полная задора и огня?..
Во дворе чернели лужи, отражая почти черную листву деревьев. В воздухе
висела водяная пыль. Опасаясь за прическу, Соня торопливо миновала свой и
соседский дома. Дальше асфальтовая дорожка вела между почерневшей от времени
бревенчатой "Трынкиной дачей", в которой теперь жило несколько семей, и
парком. Соня старалась не глядеть ни налево, где когда-то обитал злосчастный
купец, ни направо, где среди мрачных кустов блуждал его окровавленный
призрак. Не то чтобы она боялась, просто это было детское табу, сохранившее
силу и через несколько лет.
По крутому откосу Соня поднялась на Лихачевское шоссе. Противоположная
сторона дороги была застроена деревянными пакгаузами. За горбатым
автомобильным мостом через окружную железную дорогу ждал двадцать третий
т