Ахманов Михаил - Ливиец
sf_action Михаил Ахманов Ливиец Герой нового романа Михаила Ахманова — Андрей, прозванный Ливийцем, — живет в далеком будущем. Реальность превзошла самые смелые прогнозы фантастов — человечество решило все свои проблемы, освоило Вселенную, обрело безграничное могущество и даже бессмертие.
Однако таким, как Андрей, скучно вести жизнь пресыщенных сверхчеловеков. Без памяти нет будущего, нет ответственности и осознанного выбора. А потому Ливиец раз за разом отсылает свою душу в эпохи войн, крови и несправедливости и, проживая всё новые и новые мниможизни, по крупицам восстанавливает историю и культуру народов, оставивших в прошлом Земли размытые временем следы…
2003 ru ru Black Jack FB Tools 2005-10-13 0B8877BD-C19D-481A-A5PO-Q93136BAC48E 1.1 Ахманов М. Ливиец Эксмо М. 2004 5-699-06386-2 Михаил АХМАНОВ
ЛИВИЕЦ
01
Гигантский Южный Щит, даривший Антарду жизнь и благостное тепло, казался призрачной тенью в глубине ночного неба. Сейчас его гиперболоид был развернут боком и походил на лезвие искривленного меча, рассекающего вышитый яркими звездами полог от горизонта до слабо сиявших шлейфов, с их жилыми куполами, тороидами верфей и ретрансляторами. Такие серповидные клинки, не бронзовые, а железные, привозили в Египет из сирийских городов, и моя рука еще не забыла их смертоносную тяжесть.
Я поднял голову, всматриваясь вверх. Первый предвестник рассвета — небо чуть поблекло… Ночь выдалась безлунной, и оттого шлейфы, расходящиеся конусом, светятся сильнее, а звезды за ними горят, будто ледяные драгоценности в холодной космической тьме.
Одни неподвижны, другие кто-то перекатывает по небосводу с края на край, швыряет горстями из бесконечности то к зениту, то к невидимой черте земной атмосферы. Те, что блестящими искрами стремятся вниз, — скутеры и челноки любителей сильных ощущений, а над ними, в вышине, меж звезд и мерцающих шлейфовых полос, плывут огни круизных лайнеров и боевых кораблей Констеблей. Сотни огней, рубиновых, алых, золотистых, изумрудных…
Земля дремлет, но небеса полны жизни, подумалось мне.
Земля и в самом деле еще не пробудилась. Сад, в котором росла одна-единственная яблоня-биоморф, раскинувшая вокруг похожие на сытых питонов ветви, и прораставшая сквозь них сирень, и золотистый тростник, оплетенный стеблями орхидей с резными, будто сотканными из клочьев тьмы соцветиями, и купольный дом с парой Туманных Окон в глубине — словом, весь бьон* Октавии и все его окрестности казались нереальными, точно волшебный, скрытый от глаз людских карнавал плавающих в предутренних сумерках фантомов и масок. Сон в это время особенно крепок, и, покоряясь ему, дремлют травы и деревья, стрекозы и бабочки, вода и камни в ближнем ручье и даже неугомонное днем пернатое племя.
Октавия, моя возлюбленная с Тоуэка, тоже спала, и веера длинных пушистых ресниц колыхались на ее щеках в такт дыханию. Она была тут, рядом со мной, а ее мир, ласковая хризолитовая искорка, сияла где-то на другом конце Галактики.
Ее безмерно далекий Тоуэк, невидимый среди светил земного неба… Однако ж, думал я, стоит приподняться, сделать несколько шагов, коснуться Туманного Окна — не серо-желтого, а другого, того, что переливается голубым и зеленым, — и вот он, Тоуэк, на расстоянии волоса! Сутки там побольше земных, и поэтому Тави, как урожденная фея-тоуэка, нуждалась в долгом и спокойном сне. Часов пять ежедневно, а то и шесть, если наши любовные игры затягивались сверх меры или были особенно бурными.
Хрупкая изящная фигурка, порывистость движений и привычка долго спать роднили Окта